МНЕНИЕ. Следите за руками, или Хотят ли власти диалога?

Как государственные органы повышают открытость и прозрачность? Зачем министру твиттер? Стоит ли чиновникам стремиться в соцсети? Решит ли это проблемы граждан? Этим вопросам посвящена редакторская колонка портала profiok.com.

Открытость как фетиш

Для того чтобы всех удовлетворить, нужно всех очаровать, а для того чтобы всех очаровать, нужно не то чтобы лгать, а так объясниться, чтобы никто ничего не понимал, а всякий бы облизывался.

М.Е. Салтыков-Щедрин

Руководство страны внезапно обнаружило, что традиционные СМИ уже не охватывают всё население нашей страны. Медиасреда кардинально изменилась, и аудитория популярных блогеров значительно превышает совокупную аудиторию популярных бумажных СМИ. Изменилось само понятие средства массовой информации. Логично, что государственные структуры и отдельные их представители задумывались о смене формата деятельности в информационном поле.

В конце июля в Госдуме собрался экспертный совет молодых блогеров и журналистов при Молодёжном парламенте. Члены совета выступили с инициативой об обязательном создании органами власти официальных страниц в социальных сетях и предложили внести соответствующие поправки в закон «Об обеспечении доступа к информации о деятельности госорганов и органов местного самоуправления».

«Мы считаем, что органы законодательной и исполнительной власти регионов должны быть максимально открытыми. И социальные сети в этом отношении представляются эффективным инструментом», – заявила председатель Молодёжного парламента Мария Воропаева.

Инициативу поддержал председатель комитета ГД по информационной политике Леонид Левин. По его мнению, создание органами власти страниц в социальных сетях будет означать готовность к общению с гражданами. Если государственный орган заинтересован в высокой оценке гражданами своей работы, он будет оперативно реагировать на запросы, уверен парламентарий.

Кроме того, через соцсети и мессенджеры смогут оперативно получать информацию СМИ: рассылка пресс-релизов по электронной почте уходит в прошлое, уверен Левин.

Стоит сказать, что российская интернет-аудитория довольно быстро растёт. Сейчас это восемьдесят с лишним миллионов пользователей. Больше половины из них регулярно используют социальные сети. Если рассматривать молодёжь, то можно сказать, что интернетом пользуются почти все подростки: чем они старше, тем ближе цифра к 100 процентам.

Собственно, декларация открытости давно стала трендом в информационной политике органов власти. «Мы становимся открытыми, мы хотим быть открытыми», – эту фразу ежедневно произносят чиновники различных рангов и сотрудники всяческих ведомств. Только вот между желанием, старанием и реальностью порой возникает непреодолимая пропасть.

Как по мановению волшебной палочки расцвели в социальных сетях официальные аккаунты ведомств и учреждений, структур и организаций, чиновников и парламентариев всех уровней. Однако самый распространённый сценарий – публикация во всех соцсетях одной и той же информации, по сути – одних и тех же пресс-релизов, подготовленных пресс-службой по традиционному формату. Бюрократический язык, должности действующих лиц, занимающие несколько строчек, официоз, от которого сразу же пропадает желание читать и вникать, как результат – пара «лайков» от сотрудников пресс-службы и комментарии случайных посетителей, на которые никто не собирается отвечать. Достаточно взглянуть на твиттер «Парламентской газеты»: десятки сообщений в день, ни одного отклика. Собственно, за редким-редким исключением вариантов всего два: либо госструктуры вещают в звенящей тишине, либо, как в аккаунтах телеведущего Владимира Соловьёва, люди общаются друг с другом, даже не рассчитывая получить ответ «свыше».

Хочется спросить, зачем это всё в таком случае. Зачем держать сотрудников, тиражирующих одну и ту же информацию, зачем получать вопросы, на которые никто не собирается отвечать? На скрине чуть выше видно, как человек попытался сообщить в Минобрнауки о вузовском преподавателе, который вымогает деньги, и его вежливо послали в прокуратуру. Формально – ответили, по факту – всем привычный «футбол». 

И ведь поучиться есть у кого – достаточно посмотреть, как работают в соцсетях коммерческие структуры. Попробуйте изложить претензию к Сбербанку или «Аэрофлоту»: в комментариях сразу появится ответственный менеджер, извинится, запросит подробности и будет заниматься решением проблемы. Потому что для этих компаний репутация и прибыль связаны напрямую.

В случае с госорганами всё устроено сложнее, в том числе мотивация. Однажды сотрудники ЦЭРС в приватной беседе поинтересовались у одного чиновника, отчего он выбрал для общения с аудиторией именно твиттер, а не какую-то другую социальную сеть.

– Наш министр читает твиттер, – был ответ, – потому что Медведев читает твиттер. Зачем мне тратить время на фейсбук, если моё начальство об этом никогда не узнает?

Одностороннее движение?

Обыкновенно он ничего порядком не разъяснял, а делал известными свои желания посредством прокламаций, которые секретно, по ночам, наклеивались на угловых домах всех улиц... Причём крупными буквами печатались слова совершенно несущественные, а всё существенное изображалось самым мелким шрифтом.

М.Е. Салтыков-Щедрин

Ведомства, которые подходят к задаче творчески, свою задачу, в общем, решают: пользователям соцсетей даётся возможность узнать что-то о деятельности того или иного чиновника или госоргана не делая лишних телодвижений.

Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова даже вынуждена была объяснять, отчего её аккаунт в сети Facebook столь неформален и «фриволен» с точки зрения дипломатических традиций («Право знать», 14.05.2016 – profiok.com): «Для тех, кто предпочитает традиции новаторству, есть толстые журналы, выступления послов и программные статьи, написанные по канонам дипломатической работы. Но что делать с людьми, которые привыкли читать 140 знаков твита? Они не осилят длинные тексты, а игнорировать работу с массовой аудиторией – пагубно. Поэтому мы расширили линейку информационных продуктов и в соцсетях общаемся языком социальных сетей. А комментарии пользователей используем для собственной мотивации».

Допустим, с «открытостью» разобрались, если понимать её как способ донести информацию до максимального количества людей. Но беда в том, что этим людям хочется так называемой обратной связи, и вот тут-то начинаются серьёзные проблемы.

– Не могли бы вы поскорее подписать наш документ, у нас производство стоит! – пишут одному из министров в недавно созданном и широко анонсированном аккаунте.

– Он всё равно эту страницу не читает, за него её ведут девочки в приёмной, – отвечает другой пользователь через три дня.

– Никаких «девочек» тут нет, – появляется ещё через пару дней «официальный» ответ министра. По сути вопроса – ни слова.

И правда, какой интерес общаться в сети с девочкой из министерства?

Комментируя инициативу обязать госорганы иметь страницы в соцсетях, зампред комитета СФ по конституционному законодательству Людмила Бокова порадовалась, что в случае принятия соответствующих дополнений в законодательство «чиновники будут публиковать контактные сведения своих ведомств, электронные адреса, на которые пользователи смогут направлять обращения». Занятно, что по мнению Боковой, видимо, пользователи соцсетей настолько тупы, что не могут зайти на сайт министерства и найти там электронный адрес. Но дело не только в этом: даже на сайтах госструктур (например, мэрия Москвы) уже нет телефонов для обращения, есть только формы для писем. Ну, это как с «Почтой России»: отправили – а дошло до адресата или нет, никто не знает.

Всё это даёт лишь ощущение доступности и открытости власти, но никак не является свидетельством собственно открытости и доступности. Опыта такого письменного общения с государственными структурами у сотрудников ЦЭРС предостаточно. Были и письма в никуда, и дежурные бессодержательные отписки, и формальные (а иногда и абсолютно безграмотные) ответы пресс-служб на вопросы, адресованные министрам…

Открытость и доступность предполагают движение информации в обе стороны. Мы же видим перед собой дорогу с односторонним движением: слушать и внимать – можно, пытаться докричаться – бесполезно. Нет, есть, конечно, и положительные примеры. На московском портале «Наш город» можно пожаловаться на яму на дороге – говорят, реакция властей последует в течение суток. Всё здорово, но куда идти тем, кто хочет спросить не про яму? Вопрос, к сожалению, риторический. Для того, чтобы диалог состоялся, желание разговаривать должно наличествовать у обеих сторон.

Слово – не воробей

Страшно, когда человек говорит и не знаешь, зачем он говорит, что говорит и кончит ли когда-нибудь.

М.Е. Салтыков-Щедрин

Член думского комитета по информационной политике Евгений Ревенко заявил недавно, что аккаунты в соцсетях имеет 161 депутат от фракции «Единая Россия». По его мнению, «открытость укрепляет доверие», а «на доверии базируется эффективная работа».

Незадолго до этого с трибуны Госдумы депутатов учила открытости 19-летняя видеоблогер Саша Спилберг. Она призвала парламентариев «стать прозрачными» и больше рассказывать в соцсетях о своей работе, о себе и своих увлечениях. Девушка объяснила, что социальные сети для молодёжи аналогичны «телевизору для взрослых», а подписчики в соцсетях – это «те же избиратели».

Всё замечательно, но возникает сразу несколько сложностей.

Прежде всего, на ведение аккаунта в соцсети требуется время. Это только кажется, что писать по паре строк в день ничего не стоит. Многие чиновники не скрывают, что не всегда пишут сами – информацию размещают их помощники. Но это всегда заметно– и язык не тот, и высказывания формальны, и ответы на вопросы бессодержательны. Читать аккаунт такого чиновника скучно, да и незачем вовсе.

По поводу тех, кто молодец и пишет сам, возникает дилемма: можно ли считать высказывания чиновников в соцсетях официальной позицией представляемого ими ведомства? Может ли государственный деятель позволять себе публично выражать мнение, отличное от «генеральной линии»? Не будет ли иметь непредсказуемых последствий неформальная и эмоциональная оценка тех или иных событий? Свежий пример – эмоциональное «Ждите ответа, гады», сказанное Дмитрием Рогозиным в твиттере, когда румынские власти не пропустили его самолёт, направлявшийся в Молдавию. По-человечески всё понятно, но ведь это высказывание человека, занимающего серьёзный пост! Конечно, этот твит был вскоре удалён. Но потом Дмитрий Рогозин долго и тщательно объяснялся с журналистами – почему написал, зачем удалил, что хотел сказать на самом деле.

Есть и ещё один момент, отягчающий вожделенную «прозрачность». Мягко говоря, не все чиновники способны грамотно и складно формулировать свои мысли, не все пишут без грамматических ошибок, не все эрудированы и начитаны. Творческий креатив «девочек из министерства» нередко принимает причудливые формы. Словом, нередко получается так, что излишняя активность сотрудников добавляет ведомству головной боли. Например, немало шуток вызывали грамматические ошибки в постах чиновников предыдущего состава министерства образования. Красит ли министерство такая открытость?

Весной наделала шуму в сети чиновница Смольного Антонина Дорогова, опубликовавшая в живом журнале разухабистые стихи и рассказы о своей работе в комитете по культуре: «Иду я такая вся по комитету, / Нет скажу я, как всегда, промискуитету» (пунктуация сохранена – profiok.com). Вот и подумаешь десять раз на месте руководителя: то ли ориентировать сотрудников на прозрачность и открытость, то ли, наоборот, строго-настрого запретить раскрывать рот до особого распоряжения.

* * *

Одним словом, много вопросов к доступности и открытости чиновников и госструктур. Может быть, не стоит мучить их соцсетями, пусть лучше время непосредственной работе посвятят? А коли уж берутся, так пусть вникают в то, как это работает, перестраиваются, учатся по-другому мыслить и действовать, осознают ответственность, наконец. Обидно же: и время тратят, и деньги государственные, то есть наши, а результат нулевой. 

По правде говоря, от присутствия в соцсетях как такового ровным счётом ничего не меняется – если, конечно, больше нигде ничего коренным образом не перестраивать и беспокоиться о похвале начальства, а не о работающей обратной связи. Прямо по фразе, приписываемой Салтыкову-Щедрину, смешно и грустно: «Они сидели и думали, как бы из своего убыточного хозяйства сделать прибыльное, ничего в оном не меняя».