Мусорная проблема как порождение эпохи

О том, почему решение мусорной проблемы надо начинать не с воспитания граждан, а с требований к корпорациям, рассказывает портал profiok.com.

Полигонам осталось четыре года

Ситуация с утилизацией мусора в нашей стране близка к критической. Этот тезис недавно озвучили аналитики Счётной палаты (см., например, интервью аудитора Михаила Меня «Новой газете» в № 110 от 07.10.2020 – прим. profiok.com).

По данным контрольного ведомства, в нашей стране до сих пор 90 процентов твёрдых коммунальных отходов отправляются на свалки и полигоны, а в переработку поступает лишь 7 процентов мусора (в европейских странах – порядка шестидесяти). Понятно, что ёмкость свалок ограничена: по расчётам Счётной палаты, до 2022 года свободных полигонов не останется в 17 регионах, к 2024 году – ещё в 15 субъектах РФ.

«Если ситуация с полигонами не сдвинется с мёртвой точки, нас ждут серьёзные неприятности», – констатирует Михаил Мень. И тот факт, что мусорная реформа в стране идёт меньше двух лет, вряд ли защитит и от этих неприятностей, и от недовольства граждан.

Конечно, нельзя сказать, что для решения «мусорного» вопроса совсем ничего не делается. В стране строятся мусоросжигательные заводы (МСЗ), создаются производственные мощности для утилизации и переработки отходов. Правда, из более девятисот свалок, находящихся на территории российских городов, в ближайшие годы планируется ликвидировать менее двухсот. Похоже, о прекращении «мусорных» протестов граждан мечтать пока рано. К тому же это официальные свалки, а есть ещё и несанкционированные, и оценить количество отходов, которые туда поступают, аналитики даже не берутся.

На вопрос о том, что же мешает реализации мусорной реформы, Михаил Мень отвечает практически не задумываясь: недостаточное финансирование. Однако для воплощения задуманного в жизнь не хватает не только средств, перечисляемых из бюджета. Аудитор сетует и на средства, которые планировалось собирать с производителей: компании, по словам Меня, платят по этим статьям «не очень активно». С бюджетными деньгами и вовсе вышла незадача: ППК «Российский экологический оператор» получил средства для передачи регионам только в декабре 2019 года, поэтому профинансировать конкретные проекты по строительству мусороперерабатывающих предприятий не получилось. Средства в объёме 10 млрд рублей вернулись в резервный фонд, а позже были потрачены на поддержку региональных операторов. С одной стороны, хорошо, что хотя бы не пропали. С другой – ситуация даже не удивляет. У наших чиновников отчего-то с первого раза всё редко получается так, как задумывалось.

Впрочем, Михаил Мень сохраняет оптимизм: он рассчитывает как на увеличение объёма финансирования мусорной реформы, так и на рост качества исполнения запланированных мероприятий.

В чём заключается мусорная реформа?

Деньги деньгами, их всегда не хватает. Однако прежде чем наращивать объём финансирования, неплохо было бы понимать, в каком направлении предстоит двигаться.

Кстати, протестная активность в регионах во многом связана с недостаточно кропотливой разъяснительной работой: известие о планируемом строительстве мусоросжигательного завода люди стабильно встречают в штыки, часто даже не пытаясь вникнуть в особенности современных технологий. Между тем такой завод, построенный в соответствии с международными стандартами и соблюдающий все технологические требования, не просто уничтожает мусор, а перерабатывает его в тепловую энергию, так что процесс вполне можно считать переработкой мусора во вторичный продукт, нужный и востребованный.

Правда, полностью решить мусорную проблему с помощью МСЗ не получится. Во-первых, сжигать можно далеко не весь мусор, а значит, требуется сортировка. Другие отходы нужно отправлять на переработку или утилизацию, а таких мощностей в стране пока катастрофически не хватает, как не хватает и логистических возможностей: возить мусор через полстраны очень дорого.

С переработкой дерева и бумаги всё относительно неплохо – выручает советское наследие, оставшееся от традиционного и повсеместного сбора макулатуры. Со стеклом хуже: в Советском Союзе стеклотару было принято запускать во вторичный оборот, а сейчас мощностей такого рода в стране недостаточно.

Хуже всего дело обстоит с пластиком: без господдержки строительство перерабатывающих предприятий в большинстве случаев нерентабельно, а производить пластик выгодно, в результате чего с каждым годом количество пластиковых отходов растёт, а что с ними делать, пока не очень понятно.

Поэтому, как отмечает Михаил Мень, одна из важных составляющих мусорной реформы заключается в том, чтобы страна научилась генерировать меньше отходов. Это требует от граждан и компаний новой культуры, ответственности, дисциплины. В европейском супермаркете в наши дни найти пластиковый пакет – довольно сложная задача. «Продвинутые» европейцы с удовольствием пользуются многоразовыми сумками-шопперами или одноразовыми бумажными пакетами.

Однако о том, чтобы учиться производить меньше отходов, по словам Михаила Меня, в стратегических документах, сопровождающих мусорную реформу, ничего не сказано. И это настораживает: опыт показывает, что без необходимых управленческих решений, принимаемых на самом высоком уровне, ничего не получится. В нашей стране – точно.

Почему сортировка отходов – не выход?

Сознательные граждане, подогретые пропагандистскими материалами «зелёных» активистов, казалось бы, нашли выход из положения. Они старательно сортируют мусор, подолгу хранят его в подсобных помещениях, поскольку отыскать пункт раздельного сбора – не всегда простая задача, затем, наконец, выбрасывают и чувствуют себя при этом прогрессивными и социально ответственными участниками спасения природы.

Кажется, что как только идеей необходимости сортировки мусора проникнутся все и каждый, планета будет спасена. Беда лишь в том, что, во-первых, значительно большее количество отходов производят корпорации, а во-вторых, мы живём в условиях капитализма, и пока производить новый пластик будет выгоднее, чем его перерабатывать, никто не будет заниматься переработкой всерьёз. Наверное, можно решить проблему в масштабах одной страны, просто перенаправив потоки мусора в менее прогрессивные страны и регионы. Но глобально решить проблему таким способом, увы, не выйдет.

Сортировка отходов – психотерапия для бедных. В статье под таким названием автор одного из популярных телеграм-каналов, экономист Сергей Жданов приводит множество документов, подтверждающих, что личная ответственность заведомо проигрывает битву с интересами глобальных корпораций.

Автор напоминает, что пластик производят из нефти. Поскольку нефть дешевеет, производить пластик становится всё выгоднее. А если учесть, что на волне борьбы с глобальным потеплением спрос на другие нефтепродукты снижается, легко прийти к выводу, что производство пластика будет расти.

«Рынок одноразового пластика растёт в основном не потому, что увеличивается потребительский спрос, а потому, что нефтяным компаниям нужно сбывать свой товар», – приводит Жданов слова президента Центра международного экологического права Кэрролла Маффетта.

Использовать пластик, скажем, в пищевой индустрии экономически выгодно по многим причинам. Пластиковая тара не бьётся и не размокает, что облегчает транспортировку и хранение продуктов. Упаковки из пластика легче, а значит, их дешевле и проще перевозить. И пока производители будут ставить во главу угла прибыль, а не общественное благо, ничего не изменится. Дело, кстати, не только в одноразовой таре: одноразовые продукты – характерная черта современного общества. Нас вынуждают покупать холодильники, которые безнадёжно ломаются через три года, телевизоры, вскоре выходящие из строя, смартфоны, устаревающие едва ли не в момент покупки. Но это – отдельный разговор. Возвращаясь к пластиковой таре, можно лишь констатировать, что корпорации будут её использовать, пока им это выгодно. Параллельно нам внушают, что в загрязнении планеты виноваты конечные потребители, разбрасывающие мусор и не желающие должным образом сортировать отходы.

Те, кто жил в Советском Союзе, помнят, что никаких проблем с пластиковыми упаковками тогда не было: стеклянную тару сдавали на переработку, бумага, в которую заворачивали сыр или колбасу, либо пускалась на вторсырьё, либо благополучно перегнивала вместе с пищевыми отходами и не вредила экологии. Может быть, стоит развернуться именно в этом направлении и не участвовать в гонках по спирали, наращивая, с одной стороны, производство пластиковой тары, с другой – строительство убыточных перерабатывающих заводов?

Наверное, проще искоренить само явление, а не бороться с его последствиями? Современный гражданин вынужден платить за пластиковую упаковку, а потом оказывается виноватым в невозможности её утилизации. Не логичнее ли начать с производителей и заставить их использовать упаковку, которая избавит общество от проблем с утилизацией? Не проще ли производителям тары озаботиться тем, чтобы она органично разлагалась? Ответ, казалось бы, очевиден, но столь же очевидно, что делать этого, к сожалению, никто не будет. Капитализм, однако. Самый что ни на есть хрестоматийный, даже при наличии госпрограмм, Счётной палаты и целей устойчивого развития.